Неточные совпадения
12 января утром — торжественный акт
в университете
в присутствии высших властей столицы. Три четверти зала наполняет студенческая беднота, промышляющая уроками: потертые тужурки, блины-фуражки с выцветшими добела, когда-то синими околышами… Но между ними сверкают шитые воротники
роскошных мундиров дорогого сукна на
белой шелковой подкладке и золочеными рукоятками шпаг по моде причесанные франтики: это дети богачей.
В двери ему было видно, как по зале, сплетясь руками, взад и вперед ходили длинною вереницею розовые,
белые, палевые и голубые барышни, то прекоренастые и приземистые, то высокие и
роскошные, а около них ходили два кавалера, один
в панталонах навыпуск, другой по-законному,
в сапоги.
За дверями гостиной послышались легкие шаги, и
в залу вошла Зинаида Егоровна. Она была
в белом утреннем пеньюаре, и ее
роскошная, густая коса красиво покоилась
в синелевой сетке, а всегда бледное, болезненно прозрачное лицо казалось еще бледнее и прозрачнее от лежавшего на нем следа бессонной ночи. Зинаида Егоровна была очень эффектна: точно средневековая, рыцарственная дама, мечтающая о своем далеком рыцаре.
Но все эти невежественные возгласы задних рядов (не одних, впрочем, задних) были заглушены аплодисментом другой части публики. Вызывали Кармазинова. Несколько дам, имея во главе Юлию Михайловну и предводительшу, столпились у эстрады.
В руках Юлии Михайловны явился
роскошный лавровый венок, на
белой бархатной подушке,
в другом венке из живых роз.
Прошли Алупку с ее широким зеленоватым, мавританского стиля, дворцом и с
роскошным парком, весь зеленый, кудрявый Мисхор,
белый, точно выточенный из сахара, Дюльбер и «Ласточкино гнездо» — красный безобразный дом с башней, прилепившейся на самом краю отвесной скалы, падающей
в море.
Согласно
роскошному обычаю того времени, пешие конюхи вели за ним под уздцы шесть верховых коней
в полном убранстве; из них один был вороной, один буланый, один железно-серый, а три совершенно
белой масти.
Наступила ранняя и
в то же время
роскошная весна; взломала и пронесла свои льды и разлила свои воды, верст на семь
в ширину, река
Белая! Весь разлив виден был как на ладонке, из окон домика Голубиной Слободки; расцвел плодовитый сад у Багровых, и запах черемух и яблонь напоил воздух благовонием; сад сделался гостиной хозяев, и благодатное тепло еще более укрепило силы Софьи Николавны.
Вместо грязных нар
в Николомокринских казармах Ярославля я очутился
в роскошном дворце Московского юнкерского училища
в Лефортове и сплю на кровати с чистым
бельем.
Услышав знакомый голос, девочки вскрикнули, зарыдали и бросились
в переднюю. Панауров был
в роскошной дохе, и борода и усы у него
побелели от мороза.
Но лучше всех, эффектней всех и всех соблазнительней на этом празднике все-таки была дочь хозяйки, Берта Ивановна Шульц, и за то ей чаще всех доставался и самый лучший кавалер, Роман Прокофьич Истомин. Как только Роман Прокофьич первый раз ангажировал Берту Ивановну на тур вальса и
роскошная немка встала и положила свою
белую, далеко открытую матовую руку на плечо славянского богатыря-молодца,
в комнате даже все тихо ахнуло и зашептало...
Холодна, равнодушна лежала Ольга на сыром полу и даже не пошевелилась, не приподняла взоров, когда взошел Федосей; фонарь с умирающей своей свечою стоял на лавке, и дрожащий луч, прорываясь сквозь грязные зеленые стекла, увеличивал бледность ее лица; бледные губы казались зеленоватыми; полураспущенная коса бросала зеленоватую тень на круглое, гладкое плечо, которое, освободясь из плена, призывало поцелуй; душегрейка, смятая под нею, не прикрывала более высокой,
роскошной груди; два мягкие шара,
белые и хладные как снег, почти совсем обнаженные, не волновались как прежде: взор мужчины беспрепятственно покоился на них, и ни малейшая краска не пробегала ни по шее, ни по ланитам: женщина, только потеряв надежду, может потерять стыд, это непонятное, врожденное чувство, это невольное сознание женщины
в неприкосновенности,
в святости своих тайных прелестей.
Впереди нас и сзади нас шли люди, направлявшиеся туда же, куда и мы, — мужчины
в меховых пальто, женщины
в длинных дипломатах и пальмерстонах из претендующей на роскошь материи: шелковые цветы по плисовому полю, с боа на шеях и
в белых шелковых платках на головах; все это входило
в подъезд и, поднявшись на несколько ступенек лестницы, раздевалось, обнаруживая по большей части жалко-роскошные туалеты, где шелк заменяла наполовину бумага, золото — бронза, бриллианты — шлифованное стекло, а свежесть лица и блеск глаз — цинковые
белила, кармин и тердесьен.
Бешметев, несмотря на внутреннее беспокойство, чуть не вскрикнул от удивления: так была она хороша с своею стройною талиею, затянутою
в корсет, с обнаженными руками и шеею, покрытыми
белою и нежною кожею, с этим умным, выразительным лицом, оттененным
роскошными смолистыми кудрями.
Он стал на ноги и посмотрел ей
в очи: рассвет загорался, и блестели золотые главы вдали киевских церквей. Перед ним лежала красавица, с растрепанною
роскошною косою, с длинными, как стрелы, ресницами. Бесчувственно отбросила она на обе стороны
белые нагие руки и стонала, возведя кверху очи, полные слез.
Однако были дни давным-давно,
Когда и он на берегу Гвинеи
Имел родной шалаш, жену, пшено
И ожерелье красное на шее,
И мало ли?.. О, там он был звено
В цепи семей счастливых!.. Там пустыня
Осталась неприступна, как святыня.
И пальмы там растут до облаков,
И пена вод
белее жемчугов.
Там жгут лобзанья, и пронзают очи,
И перси дев черней
роскошной ночи.
Брильянты на голове, брильянты на открытой шее, золото и дорогие камни на руках, парижские цветы, старые брюссели, беспощадно открытые, сверкающие плечи, обворожительная улыбка, полные, вкусно сделанные руки с розовым локотком,
роскошное платье, представлявшее символическое соединение польских цветов, кармазинного с
белым, — вот то сверкающее, очаровательное впечатление, которым поражала
в первый миг прелестная женщина каждого при входе
в ее парадную большую залу.
Красота Люцифера и демона, так манившая к себе Байрона и Лермонтова [Имеются
в виду мистерия Дж. Г. Байрона «Каин» и поэма М. Ю. Лермонтова «Демон».], есть только поза, таит
в себе обман и безвкусие, как дорогие и
роскошные одежды с чужого плеча, одетые на грязное
белье, как роскошествующая жизнь
в долг и без всякой надежды расплаты, как гениальничающая бездарность.
Наконец он торопливо разделся, задул свечку, быстро юркнул
в кровать, осторожно раздвинув полог, тщательно затянул отверстие, чтобы не проникли москиты, и сладко потянулся на широкой мягкой постели с безукоризненно чистым
бельем, ощущая давно не испытанное наслаждение спать на берегу
в такой
роскошной кровати, не думая о вахте.
Коляска катилась по
роскошным аллеям, усаженным тропическими деревьями, и по бокам этих аллей ютились
в листве бананов маленькие
белые дома, крытые зеленью тех же бананов. Около домиков были садики, огороды и маленькие полянки, засеянные маисом, — совсем деревенский вид.
Посредине большого двора, вымощенного гладким широким
белым камнем, возвышалось куполообразное здание с ваннами и душами, и наши русские были очень удивлены, увидавши дам-европеек, которые выходили из своих номеров, направляясь
в ванны,
в легких кобайо, широких шароварах и
в бабушах на босую ногу. Оказалось, что это обычный костюм во все часы дня, кроме обеда, к которому мужчины являются
в черных сюртуках, а то и во фраках, а дамы —
в роскошных туалетах и брильянтах.
— С праздником вас, Катерина Ивановна! — Затем, отыскав изящную, нарядную
в белом роскошном платье фигуру баронессы: — С праздником вас, Софья Петровна!
Его сестры, Мери и Нини, были очень похожи на двух фарфоровых куколок,
в своих пышных
белых платьях с
роскошными поясами и с туго завитыми по плечам локонами.
В просторной блузе, заспанная, с распущенными волосами, при том скудном свете, какой шел
в комнату от
белого, но еще не освещенного солнцем неба, она показалась Володе обаятельной,
роскошной…
С левой стороны находилась громадная арка с приподнятой на толстых шнурах портьерой, открывавшей вид
в следующую комнату-альков, всю обитую
белой шелковой материей.
В глубине ее виднелась пышная кровать, а справа
роскошный туалет, с большим овальным зеркалом
в рамке из слоновой кости. Альков освещался молочного цвета фонарем, спускавшимся из центра искусно задрапированного белоснежным шатром потолка. Пол был устлан
белым ангорским ковром.
Белый, лоснящийся лоб;
роскошный шиньон из своих волос; розовые щеки, как на фарфоровых куклах; зубы невозможной белизны; шея и плечи совершенно каменные: ни одна жилка
в них не дрогнула все время, как я смотрела на этих двух женщин.
Со дня смерти княжны Лиды прошел год. Ко дню годовщины прибыл заказанный
в Италии
роскошный памятник — великолепно высеченный из
белого мрамора молящийся ангел на черном мраморном же постаменте, с надлежащею надписью.
В Гостилицах давались Алексеем Григорьевичем
роскошные обеды и вечерние кушанья, то
в разных апартаментах дома, то на дворе
в поставленной
белой палатке.
Григорий Александрович, одетый
в дорожный, но
роскошный костюм:
в бархатных широких сапогах,
в венгерке, крытой малиновым бархатом, с собольей опушкой,
в большой шубе, крытой шелком, с
белой шалью вокруг шеи и дорогой собольей шапкой на голове, проходил мимо этой раззолоченной раболепной толпы, как Голиаф между пигмеями, часто даже кивком головы не отвечая чуть не на земные поклоны.
Такое восклицание вырвалось у княжны Людмилы Васильевны Полторацкой при виде стоявшего
в ее будуаре нового
роскошного букета из
белых роз. Агаша поставила его
в большую вазу на столике около кушетки, так как букет принесли
в то время, когда княжны не было дома. Она сделала
в этот день довольно много визитов с затаенною мыслью узнать что-нибудь о происшедшем столкновении между графом Свиридовым и князем Луговым.
Похороны княжны Лидии Шестовой произошли с надлежащею помпою.
Белый глазетовый гроб был буквально засыпан живыми цветами
в венках и букетах. Вереница экипажей тянулась за
роскошным катафалком. Княжну похоронили на кладбище Донского монастыря, невдалеке от церкви.
Оба приказания Нефоры были исполнены
в точности: рабы ее, ходившие без успеха к Зенону, были наказаны ударами воловьей жилы, а ей был подан
белый мул, покрытый
роскошным ковром, с уздою из переплетенной широкой зеленой и желтой тесьмы, с золотистою сеткой на челке и с длинными кистями вместо вторых поводьев. У этих поводьев стоял немой сириец из Тира,
в ярко-красной, до пят его достигавшей, длинной одежде.